Уст твоих бурный ветер - Страница 79

– Притомился, парень? - не то спрашивает, не то утверждает он. - Ты кто таков? Что-то я тебя не припомню.

Я пожимаю плечами и машу рукой. Я тоже его не помню, но молчу ведь. Мало ли кто где встретится…

– Я ответа не слышу! - кажется, он начинает сердиться. - Кто таков? Ну?

– Эй, Беспамятный! - Вишка высовывается из-за угла и машет мне рукой. - Подь сюды! Хозяин, вишь-ка, лопать зовет. Завтра доколешь.

Я киваю, прислоняю топор к стенке и оглядываю двор. Темнеет. Собирать дрова в потемках не хочется, и я быстро складываю их в поленницу. Когда я появляюсь на кухне, Вишка и Кочерга уже приканчивают скудный ужин. Моя долю, однако, они честно сохранили. Я присаживаюсь на скамью и неторопливо хлебаю жидкую кашу, заедая ее черствым куском хлеба. Очаг уже почти потух, но от него все еще веет приятными домашним теплом.

Вскоре в кухню заглядывает хозяин. За ним маячит давешний военный дядька. Они перебрасываются несколькими словами, потом дядька входит к нам. Он присаживается на край лавки и молча сопит.

– Ну что, орлы! - наконец произносит он. - Бродяжничаете, значит. Не надоело, бродяжничать-то?

– Да мы, вишь-ка, всегда по свету бродим, - поясняет Вишка. Он тщательно вытирает миску куском хлеба и засовывает его в рот, отчего его речь становится немного невнятной. - А где, мил человек, у нас дом-то? Что не сгорело - быльем поросло, полынью покрылось. Такая, вишь ты, жисть.

– Жисть, говоришь… - бурчит дядька. - Ну-ну. А мне вот сдается, что просто ленитесь вы, от работы бегаете. Брюхо на дармовщинку вам набить, и ладно. А посадские да холопы спины от утра до вечера ломают, гроши вышибают… Ну ладно, не о том я. Я к чему - денег хотите подработать?

– Как? - настораживается недоверчивый Кочерга. - Че делать-то надо?

– Да ничего особенного, - словоохотливо поясняет дядька. - Тут мы южан воевать идем, так людишек треба. Они, южане, трусы, от одного нашего вида разбегаются, вот и надо за ними гоняться, веревками вязать. А за двумя дикарями погонишься, как известно, ни одного не поймаешь! - он смеется своей шутке. - Вот и зовем, кто хочет себе в хозяйство работничков на дармовщинку заиметь. Вам это без надобности, да у них и животы, сказывают, ничего себе. У кого седло серебром отделано, у кого золотишко припрятано. Да и платит князь воям денежки ой даже какие неплохие. Ну, не хотите с нами? Вы, я вижу, парни отчаянные, просто орлы. Представьте, как девки за вами бегать будут, а?

– Не, не надобно, - отрицательно мотает головой Кочерга. - Мы люди мирные, а дикари, чай, тоже не на дороге свое золотишко нашли. Не по-людски нажитое отнимать. Так что вы уж без нас как-нибудь, дядя, лады?

– Во-во! - поддерживает Вишка. - Сунет еще такой дикарь ножик в ребра - и поминай как звали. Да меня и не вспомнит никто, вишь-ка. Не-ет, я уж как-нибудь и так обойдусь, без седла серебряного.

– Ну, как знаете, - пожимает плечами дядька. - О вас же пекусь. А ты, молчун, чего в сторону глядишь?

Это он мне. Я и в самом деле гляжу в сторону. Чувствую - Вишка и Кочерга ему без надобности. Его взгляд, на удивление тяжелый для напускного добродушия, то и дело задерживается на мне. Я упорно отвожу глаза.

– А он у нас, вишь-ка, по голове стукнутый, - охотно поясняет Вишка. - Мы его, вишь-ка, посередь обоза разгромленного подобрали. По голове ему, вишь ты, попало, вот и молчит. Беспамятным, вишь-ка, его кличем, бо ничего не помнит - ни кто, ни откуда, ни как в обоз попал…

Во мне растет настойчивое желание заткнуть Вишке его говорливую пасть. Почему-то мне очень не нравится пристальное внимание военного дядьки. Но отвязаться надо.

– Не хочу! - ворчу я, отправляя в рот последнюю ложку каши. Пришлый какое-то время смотрит на меня, потом кивает:

– Ну, не хотите - как хотите.

Он грузно поднимается с лавки, но у двери останавливается и оборачивается.

– Вы это… подумайте ночь-то. Мы с парнями тут переночуем, а завтра с утречка - в дорогу.

Вербовщик, неожиданно вспоминаю я вертящееся на языке слово. Вербовщик. Пьяный хохот в таверне, веселая компания, талер на дне винной кружки, повязанный бедолага, теперь уже рекрут поневоле…

Что такое талер?

Что такое рекрут?

Не знаю.

Эпизод приходит в голову, как пузырь болотного газа всплывает на поверхность - тихо и неожиданно. Картинка тут же смазывается и пропадает, взамен снова возникает ощущение потери. Найти… Найти… что-то? Или кого-то? В затылке возникает тупая боль, я обхватываю голову руками, сжимаю виски. Неожиданно все проходит, и перед глазами возникает образ.

Мужчина, высотой в пять с половиной локтей или около того. Волосы темные, но не черные, короткие, по-бабьи безусое и безбородое молодое лицо. Непроницаемый безразличный взгляд, в глубине зрачков мерцают холодные искорки. Он делает шаг, другой, быстро, но плавно разворачивается на месте, вскидывает руки - не то защищается, не то нападает. Еще разворот, молниеносный удар кулаком, и тут же отступление, кувырок через голову… В голове возникают голоса, отдаленные, странные, словно искаженное эхо в пещере, они произносят знакомые слова, складывающиеся в незнакомые фразы. Что-то про птиц - ворон, ласточек, воробьев. Я чувствую, что еще немного - и вспомню все, и вдруг наваждение пропадает. Перед глазами - снова грязная кухня придорожного трактира, за окном сгущается ночная темнота, а Вишка с Кочергой озабоченно смотрят на меня.

– Слышь, паря, ты как? - озабоченно спрашивает Кочерга. - Что-то вид у тебя, словно Пророка вживую увидел. В голове треснуло?

– Ничего… - мучительно произношу я сквозь сжатые зубы. Теперь у меня есть цель. Я узнаю этого человека в любом обличье, и моя задача - найти его. Найти как можно быстрее, пока не случилось что-то непоправимое. Завтра утром я должен уйти на юг, к тем самым дикарям, которых хочет воевать странный дядька-вербовщик в нечищеной кольчуге. Уйти на юг - мысль бьется в голове, пока я не проваливаюсь в тяжелый сон, наполненный странными видениями. Утром я попрощаюсь с товарищами, и уйду в Сураграш. Уйду…